(Из серии «Этюды о друзьях-товарищах»)

Виталий Станьял и Геннадий Трифонов (справа)

На днях мне сообщили, что круглый стол «Философия сознания и вызовы современности», посвященный памяти видного чувашского ученого, философа и геолога, председателя Чувашского отделения Российского философского общества Геннадия Трифонова, перенесли на осень. Тем не менее, планируя участвовать на круглом столе, подготовил слово о земляке и философе.

Предлагаю философскую конференцию провести в ноябре, в день рождения Геннадия Федоровича, в Национальной библиотеке Чувашской Республики, куда он с любовью ходил и где хранятся его труды. В числе соорганизаторов конференции надеюсь увидеть Чувашскую национальную академию (ее президент Евгений Ерагин высказал такое желание), Союз чувашских краеведов, Центральный совет чувашских старейшин и другие учреждения.

Он геолог и философ. Рос в деревне Ядринкасы, что через поле от нашей деревни. Наши предки контору своей Сюндырской волости долго держали в нашей деревне, а после страшного пожара контора переехала в их деревню. Так получается, что старинные корни у нас общие.

С 1972 года Геннадий Трифонов работал со студентами, был заведующим кафедрой философии ЧГУ имени И.Н. Ульянова. Мы из землячества «Шупашкар таврашӗ» жданно-нежданно загремели на его кафедру поздравить с днем рождения. Тогда в землячестве зарождалась такая традиция непременно поздравлять своих людей. Я захватил букет цветов и поднесенный мне татарстанскими чувашами новый тип роторной электробритвы (я уже был с бородой и убирать ее ни за что не соглашался). Члены кафедры и гости были рады нашему веселому визиту.

С тех пор наша дружба с Геннадием Трифоновым не прерывалась. Однажды к Новому году он преподнес мне красивый набор с чарками и прочими атрибутами для водки «Белая береза» и сказал – в погашение прежнего долга. Стоят они, оригинальные, до сих пор на кухне.

После ухода из жизни своего научного руководителя доктора философских наук Валериана Ермакова моя дочь Эрбина продолжила работу у Геннадия Федоровича Трифонова. Параллельно выполняла общественную обязанность секретаря редакции «Вестника Чувашского отделения Российского философского общества», который редактировал и выпускал Г.Ф. Трифонов. Не знаю, почему чувашские философы вначале неактивно участвовали в издании своего журнала? Начало для редактора было очень трудным и непростым. Помогали философы из соседних республик, а наши проявили, мне кажется, чувашскую бытовую ограниченность. Может, простая зависть? Трифонов привлекал к журналу многих. Краеведов тоже. У нас были поводы обсуждать вопросы краеведения, даже организовали встречи со студентами медицинского и экономического факультетов. Краеведением заинтересовали немало студентов из разных регионов.

По своей настойчивости он опубликовал в «Вестнике Чувашского отделения РФО» несколько моих и других статей по этнической тематике и просил уделять больше внимания национальным формам философии. Я ценил в редакторе твердую целеустремленность в служении науке, он хвалил знатоков за разносторонние знания и расторопность в работе.

Для книги «Автографы: времена и судьбы» обращался ко мне Геннадий Федорович несколько раз. Я отказывался: «Не достоин. Там крупные ученые и деятели. Кто я?». «Я считаю тебя достойным человеком. Ты свое слово перед народом уже сказал. Смотри, Атнер Хузангай написал. Зайду завтра за текстом. Напиши, хоть что пиши». Тут я быстренько начеркал что-то корявым беглым почерком и не успел переписать, пришлось отдать. Он эту писанину опубликовал в своей книге. В рукописи прошло смещение абзацев, а я просмотрел – настолько был невнимательным к своему тексту и земляку! Он меня за это мог как следует поругать, но земляк заглянул ко мне в ЧГИГН, книгу подарил, свой «Вестник» оставил и ни слова критики не сказал!

Я его пригласил на заседания старейшин. Согласился. Геннадий Федорович был аккуратным членом Центрального совета чувашских старейшин. Выступал редко, но когда выступал, то говорил со знанием проблемы и с дельными предложениями.

Были иногда между нами моменты несогласия. Вот, например, одна землячка в своей докторской диссертации допустила некоторый плагиат, на который председатель совета Энвер Феизов не хотел реагировать. Диссертация защищена, плагиат незначительный, ворошить прошлое, значит, просто наказать самих себя.

Председатель совета по защите философ Э.З. Феизов был умен, добр, дальновиден. Я студентом пединститута слушал его выступления, видел его опыты по гипнозу. Просил земляка уступить коллегам, ибо эта поправка кроме общего урона ничего никому не даст – ни ей, ни другим. Тем более – науке. Он не соглашался со мной – правду научную защищал без никакой уступки. В обычной жизни тоже, видимо, он был таков. Поэтому, наверное, друзей среди местных философов имел немного, и больше общался с учеными Москвы, России и мира. Его часто приглашали к себе на семинары, симпозиумы, конференции. И на работу тоже. Но на старости лет родную Чувашию он решил не покидать. Свое место знал. Случайным руководителям-пустышкам кланяться не умел. Надеялся, что этот кавардак в науке пройдет.

Геннадий Федорович немало ездил по философским следам. Был бы я немного при деньгах, непременно с ним побывал бы в некоторых странах и философских школах. Связи с другими странами у него были основательными. Знание иностранных языков открывало ему дорогу в любую сторону.

Посетил он и нашу деревню, побывал в Центре «Чувашкерем». Хоть я его не видел в кругу задорных весельчаков, но знаю, что он душевно любил многообразие песен и танцев. Однажды на празднике сфотографировался в широкополой чувашской шляпе. Этот фотоснимок я потом заметил в его галерее среди тысяч изображений. Удачный снимок.

Мою деревенскую дачу однажды по случаю посетил, хвалил и говорил: «Слушай, а ты, брат, оказывается, живешь как улбут!». А чем не барин? Земля родная замечательна и ландшафтна – с оврагом, с деревьями, с птицами. Грядки женой и детьми ухожены на пять, хибарку с супругой вдвоем построили своими руками, деревья в ряд вытянулись, соседи на нашей улице мировые. Дочери и внуки внимательно ухаживают за мной... Что еще нужно?

Он звал меня к себе на дачу в Заволжье. Несколько раз. Побывать у него так и не удалось. Но я был в соседней деревне, на его родной улице в Ядринкасах, с глубокого оврага поднялся в угол детства и юности Трифоновых, отведал у его брата в новом строящемся доме свежих пирогов и навсегда запомнил красоту и доброжелательность этого благодатного края.

На его юбилейную выставку в главном корпусе ЧГУ (в Чебоксарах, невдалеке от наших высотных монолитных домов) я шел уже хромым после инсульта. В фойе было битком народу, вдоль фотовитрины гурьбой стояли и шли студенты, преподаватели, аспиранты, философы.

Годы диктуют свое. Передвигаться мне стало трудно. В последнее время больше общались по телефону. Обсуждали многое. Философ хотел, чтобы я писал статьи и для зарубежных журналов. «Не министр, не администратор, у меня нет обобщающих сведений». «Пиши от себя и о том, что знаешь. У тебя знаний предостаточно». Действительно, появились на английском некоторые общие статьи. С последующими хорошими отзывами.

Он ушел в мир иной совершенно неожиданно, заболев коронавирусом и оставив за собой невыполненными многие серьезные задумки. Мне кажется, что это он звонил мне последний раз, но я не понял невнятных слов и не знал, что ответить. Кажется, это он звонил из больницы. Мне трудно понимать по телефону слова заболевшего философа Владимира Чекушкина, но к его голосу скоро привык. Вначале думал, что Владимир Иванович звонит. Не он. Этот не понятый мной звонок был, наверное, все-таки от Трифонова – другого такого в то время не было никого среди моих знакомых ни дома, ни в больнице.

У меня на стеллаже стоят научные и учебные книги с дарственными надписями Г.Ф. Трифонова. Есть энциклопедия «Философы России ХIХ-ХХ столетий: биографии, идеи, труды» (М., 1999). Среди множества мировых имен и рядом с нашими Винцентом Федоровым и Энвером Феизовым – мой земляк Геннадий Трифонов, кандидат геолого-минералогических наук и доктор философских наук с признанными в мире трудами «Категории «периодичность», «цикличность» и «ритмичность» в геологии» (М., 1979), «Методологические проблемы синтеза геологических знаний» (М., 1997) и многими другими. Часто беру в руки составленный Трифоновым сборник мировых изречений «Квинтэссенция мудрости» (Чебоксары, 2015).

В моих глазах он никуда вдаль не ушел. Стоит как образец трудолюбия, дисциплины, настойчивости и принципиальности. Настоящий земляк с древним чувашским характером, бесстрашный и смелый боец, умный и скромный мыслитель.