Иван Яковлев с сыном Алексеем

Творческое наследие великих гуманитариев, в том числе мастеров художественного и научно-публицистического слова, имеет уникальное свойство: порождать в пространстве времени бесконечное количество новых смыслов. В таком ракурсе исследователь невольно воплощается в роль беспристрастного следователя, ищущего аргументированные ответы на щепетильные вопросы его сиятельства Времени. Термин «атрибуция» в данной работе используется в значении «определение времени и места создания произведения, а также выявление его автора» [1]. В нашей статье о редакциях и списках «Завещания чувашскому народу» (ЗЧН) определены проблематика и методы изучения текста ЗЧН, обозначена ее актуальность, прослежена история изучения проблемы. Отсылая читателей к ней, следует напомнить, что все аббревиатуры и условные обозначения, использованные в данной статье, идентичны тем, в каком значении они использованы в статье о редакциях и списках ЗЧН.

До настоящего времени ни один яковлевед не пытался объяснить причину появления конкретной даты подписания ЗЧН. Почему именно 4 августа, а, например, не за неделю раньше или позже? То есть чем мотивирована дата подписания этого серьезного текста, ставшего в 2021 г. поводом его столетнего юбилея? Попробуем поискать причинно-следственную связь между появлением ПРР (поздней рукописной редакцией) и вышеупомянутой датой подписания ЗЧН. С данной целью следует обратиться к дневниковым записям А.В. Жиркевича, которому, по словам последнего, И.Я. Яковлев доверял и нередко сообщал семейные секреты. Например, 8 января 1922 г. «летописец» Симбирской чувашской учительской школы (СЧУШ) внес в свой дневник такие строки:

«От Ивана Яковлевича, воспользовавшегося случаем, когда мы остались с ним одни в столовой, я по секрету узнал интересную новость: уполномоченный в Москве официально сообщил Алексею Ивановичу, что ввиду его заявления о бедственном положении его отца, а также приняв во внимание, что Иван Яковлевич за свои труды по переводам состоит почетным членом английского библейско-миссионерского общества, английское библейское общество ассигновало Ивану Яковлевичу крупное пособие что-то в сумме ста фунтов стерлингов (в переводе на советские деньги около семи миллионов рублей). Алексей Иванович, как практичный, сейчас же написал уполномоченному благодарственное письмо, в котором просит не высылать деньги, а выдать его отцу муку и сахар на ту сумму, в которой ассигновано пособие. Надо заметить, что Яковлевы стараются держать в тайне подобные подачки. А милый Иван Яковлевич не может удержаться от того, чтобы не поделиться со мной новостью, с опаской оглядываясь по сторонам: нет ли поблизости жены или сына» [2, с. 385‑286].

Благодарственное письмо, упомянутое в дневнике А.В. Жиркевича, сохранилось в документах Британского и иностранного библейского общества (БИБО), ныне хранящиеся в библиотеке Кембриджского университета. Копии этих материалов о педагоге-просветителе, полученные через Министерство иностранных дел СССР из библиотеки Кембриджского университета ныне хранятся в Научном архиве Чувашского государственного института гуманитарных наук (НА ЧГИГН) [3]. Перевод с английского А.И. Труковой, которая любезно представила в наше распоряжение переводы документов с английского на русский язык в объеме 24 машинописных страниц. В письме от 10 января 1922 г. его автор А.И. Яковлев представил себя как сын Ивана Яковлевича, «профессор Московского университета, в настоящее время [находящийся] в Симбирске», а организация указана как «Симбирский церковный институт» [3, с. 37‑38]. (С какой целью Алексей Иванович назвал Чувашский ударный институт народного образования «Симбирским церковным институтом», это нам неизвестно. Быть может, это результат неправильного перевода Британского представителя? Или Алексей Иванович хотел показать солидность переводов бывшей СЧУШ?)

Далее А.И. Яковлев пишет, что вместо десяти фунтов стерлингов (это сорок американских долларов) желательно прислать четыре посылки с продуктами следующим лицам: И.Я. Яковлеву (две посылки), супруге Н.И. Ильминского и дочери Ивана Яковлевича Лидии Некрасовой (каждой по одной посылке). Другое письмо на имя БИБО написано Алексеем Ивановичем от имени самого И.Я. Яковлева (оно отправлено 24 января 1922 г.): «Весть о том, что вы направили мне щедрую помощь, дошла до меня накануне русского Рождества, ‑ начинается текст письма на английском языке. — Примите самую сердечную благодарность от меня и моей семьи не только за солидную материальную помощь, но и за то, что еще более ценно, моральную поддержку, которую оказало мне послание Британского представителя в Москве. В нашей бедной, Богом забытой стране этот знак внимания невозможно переоценить» [3, с. 40].

Далее излагается обоснованность распределения выделенной Яковлеву суммы (10 фунтов стерлингов) вышеперечисленным лицам, упоминаются переведенные на чувашский язык и изданные за свой счет книги. «В течение пяти лет я был почти полностью лишен возможности завершить эту работу из-за недостатка средств условий, ‑ пишет автор в конце письма. — Сейчас, когда последние постепенно улучшаются, работа над переводом может быть возобновлена. […] Что касается практической стороны вопроса, нужны не деньги, а посылки с продовольствием. <…> Примерно 3‑5 посылок в месяц было бы достаточно, чтобы штат сотрудников (выделено нами. — В.Э.) взялся за дальнейший перевод Ветхого Завета под моим руководством (для начала в рукописи)» [3, с. 41].

Теперь понятно, по какой причине бывшая СЧУШ в письме названа церковным институтом. Во главе этого института (или же переводческого отдела) будто бы стоял Иван Яковлев и имел целую команду сотрудников-переводчиков. Здесь виновником искаженного изложения сложившейся реальной обстановки в Чувашском институте начала 1922 г. (тогда И.Я. Яковлев не работал в должности, он не мог иметь штат сотрудников) несомненно является Алексей Иванович, который подчинил свою деятельность, похожую на классические аферы, одной цели — получить в те голодные дни и месяцы помощь в продуктах со стороны БИБО. Об этих утонченных комбинациях своего старшего сына Яковлев-отец, конечно, не знал, но, очевидно, догадывался. Документы удостоверяют, что в Британскую коммерческую миссию в Москве А.И. Яковлев ходил где-то в конце ноября 1922 г. с той же просьбой: «Профессор Яковлев просит меня изложить, что он очень хочет продолжить работу, если вы сможете оплатить текущие расходы, связанные с работой — то есть жалованье секретаря, письменные принадлежности и т. д.»[3, с. 55] (в письме Монтгомери Гроув, представителя Британской коммерческой миссии в Москве, в БИБО от 30 ноября 1922 г. перепутаны отец и сын). К тому времени жена и сыновья уже выманили Ивана Яковлевича из Симбирска в пригород Петрограда. Ему очень хотелось возвратиться обратно, но по настоянию супруги и детей просветитель больше не смог посетить город своей учебы и полувековой педагогической деятельности...

Вернемся к дате подписания ЗЧН. 6 августа 1921 г. в дневник А.В. Жиркевича внесены следующие строки: «Алексей Иванович Яковлев экстренно уехал в Москву в связи с наваленной на его плечи новой задачей о помощи голодающим Симбирской губернии, с делами Симбирского университета. Старик Яковлев уверяет, что сын его сбежал из Симбирска, чтобы не принимать активного участия в первом вопросе. Тут трудно добраться до истины. Но А.И. Яковлев не из тех, которые делают что-либо зря, необдуманно» [2, с. 268]. А.И. Яковлева включили, по записям Жиркевича, в состав «Комитета по принятию помощи голодающим местам Симбирской губернии» [2, с. 269].

Очень прозорливым оказался А.В. Жиркевич, выделяя жизненную практичность сына чувашского просветителя. По прибытию в Москву Алексей Иванович срочно посетил Британскую коммерческую миссию, о чем можно узнать из письма ее представителя Монтгомери Гроув БИБО от 9 августа 1921 г.:

«После прибытия нашей миссии я встретился с мистером Яковлевым, бывшим профессором Московского университета. Во время беседы он говорил о своем отце, господине Иване Яковлеве, который был великим лингвистом и считался авторитетом в области чувашского языка — одного из аборигенных племен, разбросанных в России и Сибири. Мистер Яковлев сообщил мне, что существовала обширная переписка между вашим Обществом и его отцом, так как Ваше Общество решило опубликовать Библию на чувашском языке, и я понял, что господин Яковлев-старший должен был подготовить перевод» [3, с. 32].

В переводе и издании религиозной литературы на чувашский язык И.Я. Яковлев действительно считался специалистом, состоял в составе Переводческой комиссии Братства святителя Гурия. Главную цель посещения Алексея Ивановича Британскую коммерческую комиссию можно понять из дальнейших предложений письма:

«Мистер Яковлев сказал мне, что в данный момент как профессор он зарплату не получает, и он был почти без гроша; тогда как его отец потратил почти все, что у него было, на исследования по чувашскому языку, и лишился всего, что откладывал на черный день. Профессор сказал, что он мог бы прокормить своего отца, но уверен, что тот умрет от нужды зимой, если какая-нибудь денежная помощь не будет ему оказана (выделено нами. — В.Э.). Он решил узнать, не будет ли оказана отцу какая-нибудь денежная помощь, учитывая его долгие связи с Вашим обществом» [3, с. 32].

Каким другим фактом можно было убедительнее доказать представителю Британской коммерческой миссии о неминуемой смерти чувашского просветителя в ближайшие зимние месяцы, если не бумажным и подписанным предсмертным завещанием? По такой крепкой логике и появилась последняя рукописная редакция ЗЧН. О времени появления черного и белового списков следует допускать ряд предположений. Первоначально нами предполагалось, что «черновой» список действительно был составлен 4 августа 1921 г. и он подписан И.Я. Яковлевым в тот же день (так считал В.Д. Димитриев), а «беловой» список был составлен в Москве и за Ивана Яковлевича расписался его сын Алексей (о такой практике в семье Яковлевых рассказано в статье о редакциях и списках). Первая часть данной версии нас не удовлетворяет по ряду причин. Если Яковлев-отец знал бы о целях поездки сына в Москву, он не выдержал бы об этом если не сообщить, то хотя бы намекнуть своему близкому другу-генералу Жиркевичу. И если Иван Яковлев подписал «черновой» список сам, то зачем было Алексею Ивановичу неподписанный «беловой» список? Тем более, место и дату подписания написать чернилами другого (зеленого) цвета? Если учесть, что почерк переписчика «белового» списка ПРР одинаков с почерком чувашского перевода ЗЧН (это рука И.С. Степанова), мы можем утвердительно сказать, что «беловой» список переписан именно в Симбирске. Подпись он мог поставить в любое время, а с датой и местом подписания решил, скорее всего, повременить до встречи с иностранным представителем.

Итак, причину появления конкретной даты в списках последней рукописной редакции можно мотивировать только тем, что перед выездом в Москву А.И. Яковлев подготовил документ, подтверждающий тяжелое состояние своего отца из-за свирепствующего голода («беловой» список ПРР ЗЧН). Он надеялся, что И.Я. Яковлеву, как почетному члену БИБО с 1913 г., Общество окажет посильную материальную помощь. Но для убедительного доказательства требовался, как стало известно потом, сам оригинал диплома БИБО на звание почетного члена. Из записей А.В. Жиркевича можно узнать, что именно за ним вернулись (не позднее 19 августа 1921 г.) в Симбирск оба сына чувашского просветителя:

«Был у Яковлевых. Видел вместе старика и двух его сыновей. В этой семье общая черта — деловая практичность. <…> Теперь сыновья Яковлева — один в Москве, другой в Петрограде — полезли в отделения английского библейского общества с заявлением о крайней нужде их отца в надежде на то, что выпросят ему пособия от англичан. Англичане, как люди практичные, потребовали документы. Стали искать диплом. Яковлев спросил у меня. Я не только признался в том, что документ этот у меня, но и отдал Яковлеву подарок, мне сделанный. При этом произошла у меня пикировка с Яковлевой, которая стала меня допрашивать о том, зачем мне понадобился этот документ? Сегодня Николай увез от меня и диплом, и мешок с перепискою отца» [2, с. 271].

Мы полагаем, что только после приезда сыновей Иван Яковлевич мог узнать и подписать «черновой» список ПРР ЗЧН. Только действуя таким образом, А.И. Яковлев смог сохранить будущие свои планы и намерения в строжайшей тайне, скрывая их прежде всего от престарелого отца, «у которого не иссяк интерес к окружающему» [2, с. 278]. Далее Жиркевич продолжает излагать свой психологический анализ: «[...] больно видеть, как его расспросы (при его глухоте) раздражают его сына и других окружающих. Ему нужно общение с кем-либо, живое, на почве прошлого. Вот почему он так рад посетителям, особенно мне, что и высказал мне вчера с трогательной откровенностью по дружбе» [2, с. 278]. Возвращаясь к проблеме удержания семейных секретов, еще раз вспомним слова Жиркевича: «Надо заметить, что Яковлевы стараются держать в тайне подобные подачки. А милый Иван Яковлевич не может удержаться от того, чтобы не поделиться со мной новостью, с опаской оглядываясь по сторонам: нет ли поблизости жены или сына» [2, с. 286].

Второе письмо Британской коммерческой миссии в БИБО было отправлено только 26 сентября 1921 г.: «Ссылкой на мое письмо к Вам от 9 августа относительно Ивана Яковлева, я могу сообщить Вам, что он был избран почетным членом Вашего общества в мае 1913 года. Его сын сообщает, что Ваше общество ранее предлагало его отцу деньги за работу, но он отказывался от них, так как был хорошо обеспечен и был рад оказать свои услуги. Сейчас он лишился всего, и, вероятно, умрет от голода этой зимой (выделено нами. — В.Э.), если помощь не наступит» [3, с. 33]. Письмо показывает, что Алексей Иванович окончательно убедил прагматичных англичан, что его отец действительно был активным членом БИБО и он нуждался летом и осенью 1921 г. в незамедлительной материальной помощи. На положительное решение вопроса повлияло, следует полагать, и предъявление представителю Британской коммерческой миссии в Москве текста ЗЧН.

Обобщая вышеизложенное, следует констатировать, что названный В.Д. Димитриевым «беловой» список ПРР ЗЧН фактически был составлен раньше «чернового» списка (не позднее выезда А.И. Яковлева в Москву в начале августа 1921 г.). Об этом списке и о ближайших планах Алексея Ивановича Иван Яковлевич ничего не знал. Так называемый «черновой» список попозже был переписан с «белового» списка и подписан Иваном Яковлевичем без редакторских правок, кроме внесения в текст пропущенного не очень грамотным переписчиком одного предложения. Сама ПРР отредактирована А.И. Яковлевым незадолго до поставленной даты в текстах ее списков (4 августа 1921 г.).

В конце хочется обратиться к читателям, которые в разной форме выразили свои реакции на появление нашего многолетнего исследования творческой истории ЗЧН. Наука должна стоять, как завещал нам великий Николай Ашмарин, выше, чем патриотизм, она обязана быть беспристрастной и максимально объективной. Мы богаты своими деятелями культуры и народного просвещения, но никого из них нельзя превращать в икону, ибо она, с точки зрения материалиста, лишь деревянная доска. Мы должны их не осуждать и критиковать, а обязаны прежде всего попытаться понять и сопереживать их прожитую жизнь со всеми достижениями и поражениями. Такова правда человеческого познания, в том числе и нахождения смысла бытования на нашей планете Земля...

Литература

1. Введение в текстологию: Метод. указания по изучению курса / Сост. В.Г. Родионов. Чебоксары: Чуваш. ун-т, 1997. 60 с.
2. Жиркевич А.В. Мои встречи с Яковлевым. Из дневника за 1916‑1924 годы / 2-е изд., испр. и допол. Чебоксары: Новое время, 2006. 468 с.
3. НА ЧГИГН. Ф. II. Д. 2380. 60 л.
4. НА ЧГИГН. Ф. X. Д. 1070. 292 л.
5. Яковлев И.Я. Моя жизнь: Воспоминания. М.: Республика, 1997. 696 с.
6. Яковлев И.Я. Письма. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1985. 366 с.